Вышло так, что город Верный
Всех неверностью потряс,
И об этом беспримерно
Сообщил в газетах ТАСС.
И вопрос национальный
Бьёт в упор, почти дуплет:
Пришлый я или опальный,
Коренной я или нет?
Если в памяти порыться
И в преданьях старины,
Прадед мой, казак яицкий,
Был с Самарской стороны.
А прабабку – случай редок:
Не сказав «олаверды»,
Утащил её мой предок
Из самой Алаш-Орды.
В пропаганде лекционной
Все для прадеда тычки.
Говорят, реакционны
На Урале казачки.
А с прабабкой нет конфуза,
Даже к случаю нужна.
Но вот с какого она жуза,
Я не знаю ни хрена.
И стою я враскорячку,
Не пойму, что делать мне:
В Оренбург направить тачку
Иль к Бухарской стороне?
Там раскосостью не вышел,
Здесь я ростом не дошел,
Там Максут, а здесь я – Миша…
Все одно не хорошо.
Если верить сообщеньям,
То войска уж введены
И готова к отделенью
Наша житница страны.
Молодежь, поддавшись смуте,
Подается за кордон.
Всех мулла их взбаламутил,
Мусульманский наш Гапон.
В общежитие ходили,
Всё не верится в раздрай –
Вдруг студенты пошутили
И не нужен им Китай.
Если мы им включим воду
И дадим зимой тепло,
То они примкнут к народу,
Фэ Бэ Эрам всем назло.
И меня кровосмешенье
Разрывает пополам:
То горю я жаждой мщенья,
То остыну и – «Салам!»
Но сказал приятель Сеня:
— Собирай-ка чемодан!
Без жратвы здесь нет спасенья,
Едем, брат, в Биробиджан.
Декабрь 1986 года